Дисбаланс энергопотребления в России негативно влияет на угольную промышленность сибирского региона. Без четкой позиции государства отрасль еще долго будет проигрывать в соперничестве другому энергоносителю — газу
Основной вид топлива в Сибири и на Дальнем Востоке — уголь. На европейскую часть России в топливном балансе приходится 95% потребляемого газа и 76% — нефти и нефтепродуктов. Такая территориальная асимметрия обуславливает всю структуру потребления энергоресурсов в стране. Еще сильнее асимметрия проявляется в котельно-печном топливе. Так, в 2004 году доля нефти и нефтепродуктов составила 19%, угля — 15%, удельный вес газа вырос до 54%. Причем эта тенденция наблюдается с начала 1990-х годов.
Потребление угля в России отстает от среднемирового значения. В мире доля газа составляет только 23%, а угля — 27%, причем в перспективе удельное потребление газа и нефтепродуктов будет снижаться и далее. Свою роль сыграет прежде всего ценовой фактор: при росте цен на нефть уже сейчас постепенно происходит вытеснение нефтепродуктов и растет спрос на уголь, что ведет к опережающему росту относительных цен на него. Кроме того, определенное влияние окажут и неценовые факторы — большие объемы запасов угля и сланцев по сравнению с другими энергоносителями.
Истоки проблем
Все началось еще в начале 1970-х, во времена «газовой паузы». В те годы в СССР осуществлялась программа по переводу угольных электростанций на газ для решения экологических проблем и построения эффективной и «чистой» атомно-газовой энергетики. На газ, впрочем, перешли, но из-за экономического коллапса периода 1990-х годов новых угольных технологий введено не было. При переориентации на экспорт энергоносителей российская экономика, привыкшая к дешевому газу, начала испытывать его дефицит. Задержки с освоением Ямала, арктических шельфов, крупного Ковыктинского газоконденсатного месторождения, неопределенность с туркменским газом ведут к обострению ситуации в среднесрочной перспективе.
Решение, которое удовлетворило бы многих, — обратный перевод газовых станций на уголь. Но это дорогой вариант: переоборудование сравнимо с постройкой новой станции. При этом угольным станциям сопутствуют экологические проблемы — выбросы углекислого газа, отвалы шлака. А высокие транспортные издержки доставки угля из Сибири приведут к росту энергетических тарифов.
Именно поэтому стратегия РАО «ЕЭС России»строится на модернизации существующих станций. Работающие на газе переводятся на парогазовые и газотурбинные технологии, что повышает эффективность, обеспечивает экономию газа. На угольных теплоэлектростанциях (ТЭС) Сибири вводятся экологически чистые технологии сжигания угля, чтобы впоследствии использовать газ, полученный из угля, в парогазовых установках. Переход от паротурбинных к парогазовым ТЭС на угле может обеспечить повышение КПД установок до 60% и более.
Ценовая политика
Другой фактор, усиливающий асимметрию, — цены ресурсов. Дело том, что цены на уголь регулируются рынком с 1993 года, а газовые, в большинстве своем, естественной монополией — «Газпромом».
В среднем по миру стоимость природного газа близка к цене на нефть и превышает цену на уголь в 3-4 раза в условных единицах (например, в США). У нас — обратная ситуация. Поэтому и происходит вытеснение твердого топлива из энергетического сектора. Даже в угольных регионах газ стоит дешевле, чем уголь. Как следствие, идет перекос в пользу нерационального использования газа вместо угля. Такие диспропорции вредят не только угольной, но и нефтегазовой отрасли, а также электроэнергетике и жилищно-коммунальному хозяйству.
Вопрос двойного ценообразования на газ — ключевой и с точки зрения вступления России во Всемирную торговую организацию (ВТО). Низкие цены на газ — это косвенное субсидирование экономики. За счет дешевого газа мы производим на экспорт конкурентоспособные по цене алюминий, нефтепродукты, энергию. По различным оценкам, эти косвенные субсидии для России составляют до 5 млрд долларов ежегодно. Поэтому при вступлении России в ВТО страны Евросоюза безусловно потребуют выравнивания внутренних и внешних цен.
У этой проблемы есть несколько решений. Одно из них, на первый взгляд самое простое, — установление рыночных цен, что сейчас и предлагает глава «Газпрома» Алексей Миллер. Но оно сильно ударит по социально значимым отраслям, по тарифам на тепло — и электроэнергию. Здесь необходим плавный переход. Уголь станет рентабельным по сравнению с газом, по оценкам специалистов, уже при соотношении цен 1,5-1,8 (голубое топливо дороже лишь на 50-80%).
Вслед за миром
Замена газа углем в топливном балансе — одна из основных задач в Энергетической стратегии России до 2020 года. Аналогичных взглядов придерживаются такие страны, как США, Китай, Индия, Австралия, ЮАР: основу их экономической, технологической и экологической политики составляет угольная отрасль. В России же предполагается достичь этого через повышение цен на газ, снижение его доли в потреблении и занятие этой ниши углем. Такие прогнозы, даваемые Министерством экономического развития и торговли РФ (МЭРТ), несостоятельны по одной простой причине — цены на уголь растут быстрее регулируемых цен на газ.
Подобная нечеткость экономической политики, на наш взгляд, вредна. Опасно как прямое рыночное регулирование, которое приведет к шоку в экономике, так и монопольное ценообразование, которое уже привело к диспропорции в развитии теплоэнергетического комплекса. Правительство может и должно вводить рациональные ограничения на использование того или иного вида топлива. Так делается во многих развитых странах.
Отрасль ждет решений
Импульс 1998 года, отразившийся на угольной промышленности через металлургию, пока является определяющим в динамике развития отрасли в последние годы. Дефицит коксующихся углей повысил спрос на уголь и привел к интеграции угольной промышленности с металлургической. Пик этого процесса пришелся на 2002-2003 годы. Сейчас наблюдается некий спад вследствие определенного насыщения рынка: большинство металлургических комбинатов не испытывают резкой нехватки кокса и имеют собственные угольные разрезы.
В отрасли можно четко выделить плавно идущие процессы концентрации. Происходит объединение однородных активов — близких друг к другу шахт и месторождений, коксующихся и энергетических угольных месторождений. При этом количество малых и средних компаний уменьшается, а крупных — увеличивается.
Поскольку в угольной отрасли действует свободное ценообразование, ей свойственны как плюсы, так и минусы свободной конкуренции. Регулируемые рынком цены улучшают положение лидеров, высокорентабельных компаний, но при этом происходит вытеснение более слабых. Пример — недавнее заявление администрации Читинской области о введении квотирования добычи угля. С другой стороны, в отрасли есть и крупные компании, контролирующие большие части рынка и позволяющие себе диктовать условия. Например, СУЭК обвиняется в монопольном завышении цен в Бурятии.
В среднесрочной перспективе вектор добычи будет направлен на восток. Угольным компаниям Кузбасса для повышения конкурентоспособности следует переходить от количественного роста добычи к повышению качества продукции, поскольку начнет сказываться высокая плотность добычи. Перспективно канско-ачинское направление с увеличением добычи к 2020 году в два раза — до 60 млн тонн, Восточно-Бейский разрез в Хакасии, а также ряд проектов в Иркутской и Читинской областях.
Позиция правительства, выраженная в Энергетической стратегии, недостаточно ясна: с одной стороны, прописан приоритет угольной отрасли, замена газа углем, а с другой — нет реальных механизмов его реализации. При этом действия Министерства экономического развития и торговли для достижения поставленных целей в лучшем случае можно назвать адекватными. До сих пор нет плана действий ни по переходу на эффективные угольные технологии, ни по повышению цен на газ, притом что рынок может спонтанно отрегулировать эти вопросы, но с высокими социальными издержками. На самом деле здесь скрыта серьезная проблема — отсутствие взаимодействия власти и бизнеса.
Государство в стороне
Долгосрочные перспективы угольной отрасли, в первую очередь связанные с заменой газа углем, будут определяться не столько внутренними, сколько внешними факторами — ростом экономики Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) и увеличением потребления энергоносителей. С большой долей вероятности можно предположить, что темпы роста мировой экономики останутся прежними и спрос на энергоносители не упадет. Тогда политика «Газпрома» автоматически будет направлена на увеличение экспорта газа — как в восточном, так и в западном направлении. В частности, для этого планируется постройка газопроводов в страны АТР и увеличение внутренних цен на газ. Следствием станет замещение газа углем, его вытеснение из топливно-энергетического баланса. Естественно, в такой ситуации масштабной газификации Сибири, особенно восточной ее части, не будет, кроме ряда проектов, озвученных уже сейчас, — в Иркутской области и районах, близких к строящимся газопроводам.
Несмотря на то что Россия находится на пятом месте в мире по экспорту угля и экспорт угля растет, особенно в страны дальнего зарубежья (в 2004 году рост составил 30,5%), ее доля в мировом экспорте, по данным Международного энергетического агентства (IEA), с 2015 года и далее будет снижаться.
Подводя итог, можно сказать, что в целом угольный сектор развивается успешно. Как и у любой другой отрасли экономики, у него есть свои проблемы, хотя многие из них и решаются успешно, но с помощью рыночных механизмов. С точки зрения общегосударственного подхода такие решения не оптимальны — учитываются лишь внутриотраслевые интересы, без учета эффекта на всю экономику страны. Поэтому первоочередная задача федеральных властей — выработка действенного сценария для энергетического сектора.